«Господи, помоги мне не сойти с ума, пока мы не доберемся до места привала».
Неожиданно лес начал редеть, и всадники очутились на небольшой поляне, с трех сторон окруженной лесом, а с одной – прозрачным ручьем, бегущим между холмами. Кругом была тишина, нарушаемая лишь цоканьем копыт да редким поскрипыванием седла, и в этой торжественной тишине Лалла слышала, как весело журчит стремительный поток.
– Какая красота! – зачарованно прошептала она.
– И мы будем здесь только вдвоем, – довольно ухмыльнулся Грей, спешившись.
– Это место напоминает мне наши заветные полянки под Беркширом, помнишь? – улыбнулась Лалла.
Грей оставил жеребца у ручья и направился к Малышу, на ходу небрежно сбрасывая с рук перчатки. Он лукаво прищурился, глядя на Лаллу.
– Вот почему я привез тебя сюда, – сказал он, – и сейчас ты расплатишься за муку, которую учинила мне по дороге своей бесстыдной наготой.
Лалла смело заглянула в голубые глаза Грея, а затем взгляд ее переместился гораздо ниже.
– О, не зря я назвала вас тяжелым человеком, мистер Четвин.
Грей устремился к Лалле, подхватил ее за талию, и через пару мгновений она оказалась в его руках. Чтобы удержать равновесие, она обвила руками его шею. Грей закрыл глаза и уткнулся лицом в ее обнаженную грудь.
– О родная моя! Как я люблю этот сладкий аромат твоей восхитительной, гладкой, как атлас, кожи!
Лалла прижалась щекой к его пшеничным волосам, золотистым и горячим от солнца.
– Я бы осталась в твоих объятиях навеки, – промурлыкала она.
Она вглядывалась в его глаза, показавшиеся вдруг такими темными на фоне бледного лица, и тысячи мотыльков будто захлопали крылышками где-то внизу ее живота. Лалла подумала, что лицо Грея, немного грубое, даже свирепое, с голодным взглядом, ей милее, чем приторные улыбки целой толпы ухажеров, сотнями расточавших льстивые комплименты в ее адрес.
Грей наклонился и жадно прильнул губами к ее губам. Лалла приоткрыла рот навстречу поцелую и вся подалась вперед, чтобы оказаться к нему как можно ближе. Она почувствовала, как грудь ее мягко коснулась тонкого батиста его сорочки, под которой угадывались напрягшиеся мышцы твердой мускулистой груди. Она услышала, как бешено забилось его сердце.
Внезапно он отпрянул и посмотрел в ее глаза так, будто видел впервые.
– Ты самая восхитительная женщина, которую я только знал, – прошептал он, – и я чувствую себя с тобой так свободно, так естественно!
Лалла гордо откинула голову и взглянула на него, переполненная страстью.
– Ты возбуждаешь меня, Грей. С тобой я становлюсь безнравственной, дикой женщиной, и даже тысячи поцелуев не хватит, чтобы…
– Лучше десяти тысяч, – перебил он, засмеявшись.
– Тебе виднее. – Лалла кокетливо улыбнулась. – Но каждый из этих десяти тысяч не похож на другой.
Он заботливо убрал прядь волос с ее лица.
– Почему-то и мне тоже так кажется.
– А сейчас ты поцелуешь меня еще раз – десять тысяч первый, и увидишь, как не похож он будет на предыдущие.
Так оно и было. Когда губы их разомкнулись, Лалла, вся дрожа от вожделения, прошептала:
– Я больше не в силах ждать, Грей. Я хочу тебя.
Он прищурил глаза и покачал головой, отчего Лалла издала недовольный возглас разочарования.
– Нет, сначала ты будешь соблазнять меня, ты же обещала, помнишь?
Она лукаво улыбнулась в предвкушении любовной игры, затем глазами выбрала местечко на краю поляны, недалеко от ручья, где мягкая высокая трава создавала прекрасный ковер, а высокие раскидистые ясени ветвями образовывали над головой тень, так что голубое небо лишь кое-где просвечивало сквозь их зелень.
– Иди вон туда, – промурлыкала она, – ложись и жди меня.
Удивленный, Грей сначала в недоумении вскинул брови; затем на его лице вспыхнуло выражение страстной надежды. Он ухмыльнулся.
– Не люблю исполнять ничьих приказов, особенно женских. – Однако послушно сделал то, о чем она просила.
Грей блаженно вытянулся на мягком зеленом ковре, подложив руки под голову. Лалла придала лицу выражение полного равнодушия. Она как бы невзначай стала прохаживаться перед ним туда-сюда, неспешно вынимая из прически шпильки и медленно складывая их в ладонь. Она томно обмахивала себя рукой, делая вид, что задыхается от жары. Наконец копна каштановых локонов волнами рассыпалась по ее плечам. Лалла не обращала внимания на Грея. Затем один за другим на траву стали медленно падать предметы ее одежды. Лалла проделывала свои манипуляции в полной тишине, неспешно, даже несколько медлительно, и от этого Грей возбуждался все больше.
– Лалла, я… – попытался выговорить он, но был остановлен суровым взглядом и указательным пальчиком, приложенным к сомкнутым губам.
– Терпение, только терпение!
Ошеломленный, задыхающийся, он без сил опустился на траву, издав мучительный стон:
– Да не мучай же меня!
Наконец она сжалилась над ним. Подойдя ближе, Лалла опустилась на колени и начала медленно раздевать его. Однако только он попытался помочь ей, как был остановлен ее твердой рукой. Лалла двигалась к заветной цели черепашьим шагом, чтобы Грей сходил с ума от томления.
Решив, что острых ощущений довольно, иначе они просто умрут, не дождавшись завершения, она склонилась было над ним, как вдруг резкая перемена в поведении Малыша заставила ее подняться. Конь, только что мирно пощипывавший нежную траву, неожиданно мотнул головой и запрядал ушами, будто испуганный чем-то. Несколько секунд он стоял, напряженно прислушивался и вглядывался куда-то в темноту леса, а затем вернулся к прежнему занятию.
Лалле стало не по себе: будто черная туча внезапно заволокла солнце, и все кругом погрузилось во мрак. Она в бессознательном порыве скрестила руки, закрывая обнаженную грудь, и замерла от страха.
Невольно ей вспомнился тот день, когда она возвращалась из Бентвуда и кто-то преследовал ее, прячась в лесу. Чувство, что они с Греем здесь не одни, неприятным холодком проникло в ее сознание. Лалла всматривалась в густые заросли деревьев, однако не увидела там никого. Кругом – тишина, сквозь которую угадывался лишь шелест листвы да журчание ручья.
Ни о чем не догадывающийся Грей недовольно заворчал:
– Не останавливайся, прошу тебя! Продолжай!
– Подожди, Грей, – тихо сказала Лалла. – Мне кажется, за нами кто-то подсматривает.
– Ты не нашла лучшего времени для выражения своей буйной фантазии? Может, это просто птица или белка перепрыгнула с ветки на ветку, – сказал он с плохо скрываемым раздражением.
Ей стало неловко. Нужно же было, чтобы неприятные воспоминания так некстати возникли в такой момент! Она поспешила убедить себя, что это лишь галлюцинация, и, нежно улыбнувшись, вернулась в объятия Грея.